Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

Пока ты будешь слушать — мы будем петь. Одно обещание — тысяча золотых[145], невзирая на жизнь или смерть.

Примечание к части

Конец третьей арки.

Арка 4: Неизменно. Глава 56: Нить, протянувшаяся через кости (1)

Нынешний дом Фан полнился людьми — всего их было одиннадцать-двенадцать…

Старый господин и его жена скончались друг за другом, и теперь хозяевами были супруги Фан Чэн и Цзян Шицзин.

Дядю Чэня можно было назвать управляющим домом, тётушку Чэнь — и управляющей делами, и поварихой. Двое дали жизнь братьям-близнецам, что заведовали обращённым к улице торговым помещением аптеки, они отвечали за приготовление лекарств по рецепту и счетоводство, но приходно-расходную книгу на ночь всегда отдавали Фан Чэну, чтобы тот просмотрел.

Синцзы сызмала осталась без родителей, и её забрали почившие господин и госпожа дома Фан. С тех пор как Цзян Шицзин вошла в семью, Синцзы всегда сопровождала её, и хотя она считалась служанкой, в действительности, следуя за Цзян Шицзин, крошка за крошкой немало узнала об аптечном деле и медицине, так что в ключевой момент становилась и помощницей.

Остальные были работниками, что помогали с уборкой и мелкими поручениями, сбором лекарственных растений и их сушкой. Было ещё несколько младших — учеников, присланных другими семьями.

Но работники оставались в доме отнюдь не постоянно — иногда они на много дней отправлялись в дальние края за лекарственными травами. И маленькие ученики тоже приходили не каждый день, большинство из них были детьми из бедных семей, они не только обучались мастерству, но и неизбежно должны были работать дома.

Поэтому вся оживлённость в аптеке семьи Фан неизменно приходилась на переднее торговое помещение, во внутренней части же людей на самом деле было совсем немного.

Этот вечер на заднем дворе аптеки семьи Фан, пожалуй, можно было считать самым оживлённым: нищие, которых привели Фан Чэн и Цзян Шицзин, как следует вымылись и переоделись в длинное верхнее платье с хлопковой набивкой, что нашли для них дядя Чэнь и тётушка Чэнь. Одежды были пусть и не новыми, зато опрятными и чистыми, а самое важное — без дыр и выпадающих волокон.

Видимо, семьи Фан и Цзян долгие годы дружили и даже породнились не без причины: самое меньшее, люди в обеих семьях были одинаково великодушны и заботливы.

Тётушка Чэнь осмотрела полопавшуюся от обморожения кожу и поражённую плоть на руках и ногах нищих, не переставая цокать языком, затем, не сказав и двух слов, нашла заготовленные про запас грелки для рук, наполнила их горящими углями и одну за другой сунула нищим в руки:

— Вот… согревайтесь. Поглядите на эти обморожения, ай… Э? Не чешите! Хоть зудит, нельзя чесать. Обморожения все такие: только приложил тёплое — уже зудят. Побудьте здесь и подержите печки немного, я схожу сделаю вам кое-какое лекарство.

Эти нищие не были лентяями по своей сути — в их родных краях свирепствовал голод, к тому же тела их были увечны, можно сказать, им ничего не оставалось, кроме как опуститься до подобного; но так или иначе, а это не оправдывало учинённого прежде похищения. Будь это обычные люди, не поднимать шум с их стороны было бы уже великодушно; никто бы никогда и не подумал, не допустил, что эта семья Фан не только не станет препираться, но и согласится помочь им излечить болезнь и спасти больных, да к тому же примет их совсем как гостей. Буквально воздали добром за обиду.

После того как тётушка Чэнь устроила их, нищим стало стыдно и неспокойно, прежняя грубость, с которой они вели себя за городом, рассеялась как дым, и каждый уподобился неловкой в разговорах перепёлке, они запинались и сбивались:

— Не-не к чему хлопотать! Мы-мы давно привыкли мёрзнуть, да и эти обморожения появились не только что, пусть уж.

Видимо, в собственном доме и моральный дух возрастал. Тётушка Чэнь тут же сверкнула глазами и принялась поучать:

— Ты ранен или я ранена? Ты разбираешься в лекарствах или я разбираюсь в лекарствах? Держи грелку! И не выпускай, я приду чуть позже.

Как раз проходившие у двери братья-близнецы только услышали матушкин тон — сразу вспомнили, как она наставляла их самих в детстве. Вжав шею в плечи, они хотели улизнуть, но в итоге не успели и развернуться, как тётушка Чэнь окликнула их:

— Вы двое зачем убегаете? За вами призраки гонятся, чтоб покусать? Подойдите-ка.

Сюпин и Сюань[146], двое братьев, пристыженно обернулись и с деланными улыбками заговорили в один голос:

— Матушка, в чём дело? Мы только закрыли лавку, ещё нужно отдать молодому господину Фану приходно-расходную книгу.

— Насколько велика приходно-расходная книга? Обязательно нужны двое, чтобы донести её? — тётушка Чэнь в раздражении указала на кого пришлось: — Ты — иди приготовь чашку вина покрепче, затем найди немного льняной ткани.

— Вина покрепче? Зачем тебе крепкое вино? Тебя огорчил отец? — с сомнением спросил Сюань — получивший указания младший брат; тот, что был старшим, уже спешно убежал с приходно-расходной книгой.

— У твоего отца достанет храбрости? — тётушка Чэнь указала на нищих в помещении и занудела: — У всех в комнате обморожения, нужно согреть их.

Едва услышав «обморожения», младший брат чуть позеленел лицом.

В детстве он был крайне озорным и постоянно затевал драки с Сюпином. Одним особенно снежным днём братья выбежали поиграть со снегом, в итоге они играли-играли — и поссорились, да так, что снег был по всей голове и по всему лицу; в конце концов он с неистовством презревшего смерть зарыл старшего брата по самую шею. Руки его, замёрзнув, раскраснелись так, что и не сказать, ещё и матушка отхлестала — зад вспух на три чи, и старший брат месяц насмехался над ним из-за этого.

К сожалению, вскоре после того, как минул месяц, два брата уже не могли радоваться: они вдвоём слишком долго безобразничали в снегу, а когда вернулись в дом, безрассудно замочили окоченевшие от холода руки и ноги прямо в горячей воде. Из-за резкой смены холодного на горячее пальцы и пятки, все покрывшиеся обморожениями, опухли, как редька, и от тепла чесались совершенно нестерпимо; вот уж точно — жизнь хуже смерти.

Тётушка Чэнь мелко нарезала имбиря, потолкла, выдавив из него сок, смешала с крепким вином и натёрла обморожения братьев. Сюпину ещё повезло — у него только опухло, у Сюаня же кожа в нескольких местах полопалась, и от жжения он, взывая к отцу с матушкой, рыдал